Локальный конфликт - Страница 31

— Ничего не понимаю, — сказал Голубев, — что это они делают?

Он смотрел на артиллеристов. Наверняка у них в ушах затычки. Спрашивай, не спрашивай их — ответа дождешься не раньше, чем они выпотрошат ящики до последнего снаряда. Надо заметить, что делали они это на широкую руку, совсем как гуляки, которые не заботятся о завтрашнем дне. Зачем об этом думать? Ведь завтра подвезут новые снаряды. Перебудили всех. Даже тот, кто впал в летаргический сон, проснется от такого шума.

Обстрел мог продолжаться несколько часов. Времени не спеша попить кофе и съесть сухой паек вполне хватит. Егеря потянулись обратно в палатки, словно то, что творилось снаружи, их уже не интересовало.

Кудимов вскипятил на спиртовке чайник, заварил кофе — у егерей в запасе еще осталось немного нерастворимого бразильского. Когда по палатке растекся сладковатый аромат, Кудимов стал разливать варево в протянутые ему кружки. Получив свою порцию, егеря бросали в кружки куски сахара. Но дрожь земли передалась рукам, они так гудели, точно накануне пришлось сильно потрудиться. Завтрак превратился в настоящее испытание. Легко можно было облиться горячим кофе. С таким диагнозом в госпитале засмеют.

— Из-за этого тумана мы не увидим, как боевики сосредоточиваются на окраине села и готовятся к прорыву, — проворчал Кудимов.

— Лучше слушать тихую музыку, — сказал Голубев.

— Особенно если уши тампонами заложены, — согласился молчаливый Евсеев.

— Я знаю — ты эстет. Любишь классику. Но согласись, что от такой канонады на душе становится приятно. Гораздо приятнее, чем когда тишина.

— Не то слово.

Повар не появлялся. Испугался, наверное, артподготовки. Ведь не могут же у него закончиться продукты, и он сейчас, наверное, думает, из чего ему приготовить завтрак. Голод пришлось утолять оставшимися с вечера галетами, размачивая их в кофе. Так егеря отбивали привкус плесени. Несмотря на то, что галеты были упакованы в полиэтилен, они немного подмокли, начали плесневеть. Этот привкус могли оценить только гурманы, а таковых среди егерей не было. Егеря по-братски разделили галеты. На каждого пришлось по пять штук. Пища эта не очень вкусная и малокалорийная, но отказываться от нее никто не стал. Напротив, ели с завидным аппетитом, как в других случаях не стали бы уписывать и молочного поросенка.

Свежий воздух хорошо влияет на аппетит. Надо только выглянуть из палатки, вдохнуть пару раз, чтобы почувствовать зверский голод, и — съешь все, что угодно, и каша, от которой в казарме воротишь нос, покажется райским угощением.

— Батюшки, у меня колбаса осталась, — удивился Луцкий, который зачем-то полез в вещь-мешок.

Эту его реплику встретили дружным гиканьем.

Остатками горячей воды умылись, распарили кожу на подбородках и щеках, а потом прошлись по ним бритвами, соскребая под корень щетину, будто поросль вредных сорняков. Егерям был чужд суеверный страх хоккеистов из НХЛ, которые в период розыгрыша кубка Стэнли вообще не брились. У тех, кто добирался до финала, отрастали внушительные бороды, прямо как у ваххабитов. Окажись они в таком виде на улицах российских городов, всех бы тут же забрали в отделение милиции до выяснения личностей.

Темнело здесь быстро. Солнце ретиво закатывалось за горы, а утром не спешило снова появляться. Медлило. Когда же проходили все сроки и казалось, что стряслась глобальная катастрофа и солнышко кто-то украл, по горизонту начинали растекаться потоки крови, как будто там — на другой стороне Земли — шла страшная битва, которая затопит весь мир. Солнце принималось лениво и сонно карабкаться на небеса. Из темноты появлялся тусклый мир. Постепенно он становился все прозрачнее, обретая ясные очертания, и глаза убеждались, что ничего в нем за ночь не изменилось.

Канонада утихла неожиданно. Никто и предположить не мог, что у артиллеристов так быстро закончатся снаряды. Или они решили побастовать, потребовать под шумок у начальства давным-давно обещанные премиальные и командировочные?

Но тишина в этот мир так и не вернулась. В барабанные перепонки въелся гул, будто ты поднес ухо к морской раковине, а она что-то начинает тебе рассказывать, и отголоски этого рассказа ты слышишь даже тогда, когда раковину давно уже выбросил, зарыл в песок или привез домой, закрыл ее в шкафу, а сам отправился на службу. Если заткнуть уши руками, эффект будет обратный. Рассказ станет звучать громче.

Завыла сирена — сродни пожарной.

— На работу пора. Выметайтесь из палатки! — громко сказал Кондратьев.

Егеря, похватав «игрушки», стали строиться возле палатки. Мягкая дверь при этом с минуту оставалась открытой. В проем выпорхнуло все тепло и весь нехитрый уют, а вместо них в палатку забрался холод. Там его и закрыли, как в ловушке. Ему долго придется в одиночестве просидеть. Несколько часов. А он-то думал поживиться. Единственное занятие, которое он сможет придумать, — это, пожалуй, заморозить недопитое кофе в кружках. Тогда получится шоколад по-татарски. Вкусно…

Артиллеристы с невозмутимым видом, как и раньше, восседали на ящиках, на пустых уже, правда, любовались на суету в лагере, улыбались чему-то.

Командир батальона расхаживал перед строем, заложив руки за спину. Ему не хватало для большего эффекта и полноты картины гаванской сигары в зубах. Ведь Россия, в отличие от глупых американцев, не вводила эмбарго на торговлю с Кубой, а поэтому любой вполне легально мог насладиться вкусом этих сигар и не портить себе легкие суррогатом, выращенным в штате Алабама или Айдахо.